В Оперном скандалище после спектакля о греховной жизни Христа
Юный режиссер Кулябин на днях пойдет под суд по письму от новосибирского руководства церкви.
Потому как для оформления оперы «Тангейзер» в Оперном он не придумал ничего лучше, как вывесить на сцене плакат с нарисованной на нем голой женщиной, у которой… Впрочем, тут лучше увидеть, чем прочитать. Извините, вот:
(Убрал нахуй эту картинку подкат. Администрация.)
Но это не единственное, что стало причиной для разбирательств.
По сюжету в оригинале Вагнера главгерой — Тангейзер — это рыцарь, который участвует в певческом турнире. Пока соперники поют про духовную любовь, он воспевает плотскую, поскольку не может оторвать глаз от возлюбленной. Общество скандализировано, любимая оскорблена намеками, главгероя отправляют в паломничество, Папа отказывается простить его грех (мол, скорее его посох расцветет), он ищет снова плотскую любовь, умирает с именем той самой барышни из первого акта на устах. А посох Папы расцветает, и все понимают, что Иисус услышал молитвы любимой о прощении.
У Кулябина все не так просто. Действие перенесено в наши дни (у него в каждом спектакле так, знаете — Красная Шапочка на новый лад, где Шапочка — проститутка, Колобок — рекетир и т.д.; такое в пионерлагерях раньше любили делать). Тангейзер стал режиссером, который снимает кино про Христа. Иисус-то у него и попадает в грот Венеры, чтобы познать плотские наслаждения. Возлюбленную он лихо поменял на мать.
Нормально, да?
На прессухе он хором с директором театра делал невинные глаза и говорил, что не имел в виду ничего такого, что им даже в голову не пришло, что кто-то что-то поймет не так. А как еще можно понять распятие, которое воткнули в женскую промежность? Оказывается, только таким образом можно было показать, что Тангейзер в опере снял плохое кино, и коллеги его осуждают.
В общем, товарищам вменяют «Умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порча или уничтожение».
4-го суд над директором театра, 5-го — над режиссером. Или штраф, или общественные работы. По мне так лучше бы работы — может, ближе к народу станут. Как раз снегопады, пусть лопатами помашут.
Потому как для оформления оперы «Тангейзер» в Оперном он не придумал ничего лучше, как вывесить на сцене плакат с нарисованной на нем голой женщиной, у которой… Впрочем, тут лучше увидеть, чем прочитать. Извините, вот:
(Убрал нахуй эту картинку подкат. Администрация.)
Но это не единственное, что стало причиной для разбирательств.
По сюжету в оригинале Вагнера главгерой — Тангейзер — это рыцарь, который участвует в певческом турнире. Пока соперники поют про духовную любовь, он воспевает плотскую, поскольку не может оторвать глаз от возлюбленной. Общество скандализировано, любимая оскорблена намеками, главгероя отправляют в паломничество, Папа отказывается простить его грех (мол, скорее его посох расцветет), он ищет снова плотскую любовь, умирает с именем той самой барышни из первого акта на устах. А посох Папы расцветает, и все понимают, что Иисус услышал молитвы любимой о прощении.
У Кулябина все не так просто. Действие перенесено в наши дни (у него в каждом спектакле так, знаете — Красная Шапочка на новый лад, где Шапочка — проститутка, Колобок — рекетир и т.д.; такое в пионерлагерях раньше любили делать). Тангейзер стал режиссером, который снимает кино про Христа. Иисус-то у него и попадает в грот Венеры, чтобы познать плотские наслаждения. Возлюбленную он лихо поменял на мать.
Нормально, да?
На прессухе он хором с директором театра делал невинные глаза и говорил, что не имел в виду ничего такого, что им даже в голову не пришло, что кто-то что-то поймет не так. А как еще можно понять распятие, которое воткнули в женскую промежность? Оказывается, только таким образом можно было показать, что Тангейзер в опере снял плохое кино, и коллеги его осуждают.
В общем, товарищам вменяют «Умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порча или уничтожение».
4-го суд над директором театра, 5-го — над режиссером. Или штраф, или общественные работы. По мне так лучше бы работы — может, ближе к народу станут. Как раз снегопады, пусть лопатами помашут.
К удивлению Воробьянинова, привыкшего к классической интерпретации «Женитьбы», Подколесина на сцене не было. Порыскав глазами, Ипполит Матвеевич увидел свисающие с потолка фанерные прямоугольники, выкрашенные в основные цвета солнечного спектра. Ни дверей, ни синих кисейных окон не было. Под разноцветными прямоугольниками танцевали дамочки в больших, вырезанных из черного картона шляпах. Бутылочные стоны вызвали на сцену Подколесина, который врезался в толпу дамочек верхом на Степане. Подколесин был наряжен в камергерский мундир. Разогнав дамочек словами, которые в пьесе не значились, Подколесин возопил:
— Степа-ан!
Одновременно с этим он прыгнул в сторону и замер в трудной позе. Кружки Эсмарха загремели.
— Степа-а-ан! — повторил Подколесин, делая новый прыжок.
Но так как Степан, стоящий тут же и одетый в барсовую шкуру, не откликался, Подколесин трагически спросил:
— Что же ты молчишь, как Лига Наций?
— Оченно я Чемберлена испужался, — ответил Степан, почесывая барсовую шкуру.
Чувствовалось, что Степан оттеснит Подколесина и станет главным персонажем осовремененной пьесы.
— Ну что, шьет портной сюртук?
Прыжок. Удар по кружкам Эсмарха. Степан с усильем сделал стойку на руках и в таком положении ответил:
— Шьет.
Оркестр сыграл попурри из «Чио-чио-сан». Все это время Степан стоял на руках. Лицо его залилось краской.
— А что, — спросил Подколесин, — не спрашивал ли портной, на что, мол, барину такое хорошее сукно?
Степан, который к тому времени сидел уже в оркестре и обнимал дирижера, ответил:
— Нет, не спрашивал. Разве он депутат английского парламента?
— А не спрашивал ли портной, не хочет ли, мол, барин жениться?
— Портной спрашивал, не хочет ли, мол, барин платить алименты!
После этого свет погас, и публика затопала ногами. Топала она до тех пор, покуда со сцены не послышался голос Подколесина:
— Граждане! Не волнуйтесь! Свет потушили нарочно, по ходу действа. Этого требует вещественное оформление.
Публика покорилась. Свет так и не зажигался до конца акта. В полной темноте гремели барабаны. С фонарями прошел отряд военных в форме гостиничных швейцаров. Потом, как видно, на верблюде, приехал Кочкарев. Судить обо всем этом можно было из следующего диалога:
— Фу, как ты меня испугал! А еще на верблюде приехал!
— Который банкиром стал? Помню, — ответил Колян.
— Я тоже помню, — сказал Шурик, отхлебывая освобождающей жидкости из своей фляжки с рельефом. — Сильно перед смертью поднялся. На «поршаке» ездил, цепи на нем по пять кусков каждая были. По телевизору показывали — спонсор, хуё моё, все дела.
— Да, — сказал Володин, — а как в Париж приехал за кредитом, знаешь, что сделал? Пошел с их банкиром в ресторан, чтоб за столом по душам поговорить. А сам нажрался, как в «Славянском базаре», и давай орать: «официант, двух педерастов и ведро чифиря»! Он сам голубым не был, просто на зоне…
— Мне-то объяснять не надо. Чего дальше было?
— Ничего. Принесли. И привели. Там ведь рынок.
— А кредит дали?
— Не в том дело, дали или не дали. Ты подумай, раз он в таких понятиях жизнь кончил, то он, выходит, с зоны никогда и не выходил на самом деле. Просто так поднялся, что на «поршаке» по ней ездить стал и интервью давать. А потом на этой зоне даже свой Париж нашелся. Так вот если бы этот Глобус со своим чифирем и педерастами о загробной жизни
задумался, что бы ему в голову пришло?
— Да он о таком сроду не думал.
— Ну а если бы подумал? Если он ничего кроме зоны не знает, а к высшему, к свету, как всякий человек, тянется, что бы он себе представил?
— Не пойму тебя, — сказал Колян, — куда ты клонишь. Какой высший свет? Пугачева что ли с Киркоровым? Никогда он не тянулся ни в какой высший свет, а вот вышка ему в натуре светила.
— А я понял, — сказал Шурик. — Если бы Глобус о загробной жизни думать стал, он точняк эту твою брошюру себе бы и представил. Да и не только Глобус. Ты, Коль, сам подумай — у нас же страна зоной отродясь была, зоной и будет. Поэтому и Бог такой, с мигалками. Кто тут в другого поверит?
— Тебе чего, страна наша не нравится? — строго спросил Колян.
— Почему, нравится. Местами.
Колян повернулся к Володину.
— Слышь, а Глобусу тогда в Париже кредит дали?
— Вроде дали, — сказал Володин. — Банкиру этому все понравилось очень. С педерастами у них там всегда нормально было, а вот чифиря не пробовали.
«Табаков призывает прекратить травлю создателей спектакля «Тангейзер»»
Худрук МХТ убежден, что всякий художник имеет право на заблуждения. «У Льва Толстого был прекрасный термин: „энергия заблуждения“. Художник имеет право на заблуждение. В нем — этом заблуждении — поиски смыслов, проявления борений духа, в нем энергия жизни. Нельзя бить искусство по рукам. Нельзя грозить уголовными статьями за спектакли, книги, картины, музыку. Отсюда один шаг до сжигания книг на кострах», — уверен режиссер и актер.
Удачный авторитет приведён. Лев толстой — тупорылый дебил и отлучённый от церкви богохульник. Нельзя бить искусство по рукам, ёбана.
Скоро, походу, в автобусах можно будет срать на голову пассажирам. А чё такого, йопта? Поиск смысла!
Митингуют единицы. Основной массе либо похуй, либо «попы совсем ахуели»
Кто не согласен — может сделать табличку «Je sui Тангейзер» и пройтись шеренгой по Красному проспекту.
В связи с тем, что околокультурные СМИ активно клеймят Минкульт за гонения на искусство, — отметим ряд моментов.
Первый: от вагнеровского «Тангейзера» в прочтении «молодого режиссёра Кулябина» остался, так сказать, один саундтрек. Всё остальное — было смело переписано. Тангейзер из рыцаря-миннезингера превратился в режиссёра, пребывание в гроте Венеры — в снимаемый им фильм о т.н. «потерянных годах Христа», в которые почему-то Христос засунут в грот Венеры для участия в изнурительной оргии.
Второй: подавляющее большинство журналистов и деятелей культуры, выступивших против гонений на Кулябина & Мездрича, новосибирской постановки, естественно, не видели. Поэтому защищают не конкретное произведение, а сам принцип права художника на оскорбления кого угодно.
И третий: по сути данная постановка — в такой же степени произведение культуры, в какой ими являются акции «Фемен» или подзабытые ныне пляски «пусси райот».
В современном «провокационном актуальном искусстве» существует очень бедный набор средств и целей для провокации. Его художественными средствами являются первичные и вторичные половые признаки, комбинируемые с нацистской эстетикой, а целями — христиане либо популярные политики. Если лишить провокационное актуальное искусство этих столпов, то оно, с высокой долей вероятности, просто исчезнет. Феменам станет нечего декларировать, пусси райот всех мастей не о чем кричать, а молодым режиссёрам — нечего изображать в своих постановках. По своей природе данный вид искусства является паразитированием на символах, по не зависящим от творца причинам вызывающих у аудитории отклик (у каждого есть свои чувства по поводу секса, нацизма, религии и президента). В этом смысле любая постановка любой классической оперы в руках хорошего «провокационного актуального режиссёра» превратится в «Золото Рейна, или патриарх с Путиным на групповухе у Гитлера». Восторженная пресса от безмозглых околокультурных журналистов обеспечена. Цеховая поддержка коллег, которым некогда вникать, что они поддерживают, — тоже. Ибо, как уже было сказано выше, они защищают не искусство, а привилегии его деятелей.
И третье. Опера Р. Вагнера повествует о слабости человека, о силе истинной любви, превозмогающей искушения, и о всепрощении Господа Бога. Все эти темы являются для актуального провокационного искусства безусловно чуждыми, скучными и неинтересными.
Что касается мотивов государственной культурной политики (именно государство содержит, между прочим, оперный театр в Новосибирске) — то с ними можно ознакомиться здесь.
Толпа «интеллигенции». Требования «против всего плохого, за всё хорошее», против «церовного мракобесия» (щито это, блеать?), Тангейзера восстановить, директора вернуть, статью об оскорблении верующих отменить, чтобы как в Еуропе, не меньше!
Вряд ли биомасса понимает, что она делает. Очевидно, весной мыслительные процессы у некоторой прослойки населения сильно затруднены. Да и не только весной.
Можно радоваться, чё. Общество расколото.
Сегодня — день, когда мы вспоминаем несостоявшуюся революцию. Революционная ситуация была в Иерусалиме 2000 лет назад. Иисус на ослике въехал в город, и восторженные толпы его встречали, ожидая, что этот учитель и чудотворец поведет сейчас изголодавшийся от недостатка свободы израильский народ на бунт против оккупационной римской власти, на штурм дворца Понтия Пилата и его ставленника Ирода. Ничего этого не произошло. Путь Христа оказался совсем иным. Революции не случилось.
Но удивительно, что и спустя 2000 лет наши споры идут вокруг этого человека, его наследия. И может быть один из удивительных жестов, который он совершил, — это его крест. Этот жест очень правильно истолковал Борис Пастернак: «Слишком многим руки для объятий ты раскинешь по краям креста». И если попробовать этот жест понять, перевести на язык слов, мы должны этому жесту подобрать антоним. Так принято — смысл слова устанавливается через выяснение смысла его антонима.
Жест, противоположный жесту распятия — это жест боксерской стойки, когда кулаки не раскинуты, а выставлены вперед для защиты и угрозы. Иногда побеждает именно слабость. И красота христианства, мне кажется, именно в этом — в отказе от борьбы за, казалось бы, очевидное, в том, что Христос идет путем жертвы. И именно эта жертвенная слабость хранила апостолов, и они смогли без когорт, без насилия убедить величайшую империю мира — Римскую империю — попробовать пойти их путем.
Самая главная и самая интересная, мне кажется, реакция на происходящее — это если в эти предпасхальные дни вы сможете и в этой оперной постановке, и в том, что вокруг нее, найти повод обратиться к первоисточникам и открыть эти страстнЫе странички в Евангелии. Попробовать в тишине, никуда не торопясь, не для публичных комментариев в сети где-то, просто над этим подумать. И тогда мир станет богаче, наш внутренний мир. Потому что появится неполитическое, очень важное человеческое измерение.
Я хочу просто пожелать вам добра. Пусть ваш мир станет богаче. Питайтесь от солнышка. Не позволяйте себя закатать в тот или иной контекст — в акции за или против, в выборы, и так далее. Пожалуйста, будьте людьми. Человек — этот тот, чье лицо обращено к вечности. Добра вам, люди!
Прихожу на новосибирскую демонстрацию «за Тангейзера». Стоят полицейские девули с юбчонками чуть ниже писи, я у них спрошаю: «Господа офицеры, могу ли я пройти? И где здесь эпицентр происходящего?» Чучундры не выпендриваются насчёт «норд-норд-ост», показывают наманикюренным пальчиком.
Пробиваюся в самый эпицентр. Стоит бабёнка бальзаковского, из интеллигентных, не хрен собачий. Держит плакат: «Я люблю рок!» Я спрашиваю: «Мадам, я вот тоже очень люблю рок, давайте сверим наши любимые группы?» — Она: — «Уйдите, вы грязный провокатор!» — Я: — «Голубушка, с чего вы взяли?! Я просто обрадовался на ваш плакат, я обожаю рок-музыку… ну назовите свою любимую рок-группу?» — Она: — «Идите отсюда, гадкий провокатор!» Подтягиваются две гориллы мужескаго полу, уже начинают говорить что-то вроде: «Дедушко, ты обижаешь наших дам!» Я спрашиваю: «Мадам, вы любите группу King Crimson?» — «Отойдите от меня, мерзкий провокатор! про рок знает моя дочь!» Дочь стоит рядом, писюня лет пятнадцати на вид (али двадцати пяти — полное дитя с вакуумом в башке, ежели она хоть раз слышала «Полёт валькирий» — дак и то вряд ли), держит плакат, что любит Вагнера. Я спрашиваю: «Дитя моё, Вы и вправду любите „Тангейзера“ во столь нежном возрасте? А какая у вас любимая вагнеровская опера? А я вот люблю у этого автора „Летучего Голландца“, а к „Тангейзеру“ отношуся несколько не очень — может, подискутируем?» Писюля тоже начинает орать на всю площадь: «Я не буду с вами разговаривать, вы — мерзкий провокатор!» — маманя с улыбкой кивает, гориллы ко мне подкрадываются… И тут — катарсис! Мамашка, с подачи одного из горилл (на ушко), подбирая слова, говорит: «Я люблю русский рок!»
Не, чё, они правда думают, что они суть культурные люди? Они вообще не знают, что это значит…
ПЕРВЫЙ АКТ
Кинопавильон
Пролог
На время работы над фильмом «Грот Венеры» Генрих Тангейзер оборвал все связи с внешним миром, с друзьями и семьей, целиком посвятив себя съемкам. Тангейзер готовится к съемочному дню. Площадку постепенно заполняют актеры, статисты, осветители, гримеры, помощники режиссера.
Часть 1
Начинаются съемки финальной сцены «Грота Венеры» — прощание Венеры и Иисуса. Иисус хочет любой ценой освободиться из плена грота. Венера пытается удержать его сначала обещаниями вечной любви, затем угрозами и мольбами. Но Иисус стремится в реальный мир, он готов к испытаниям и смерти. В конце концов, он разрушает пространство грота, призвав на помощь имя своей матери Марии.
Часть 2
Тангейзер остается после съемки один на опустевшей съемочной площадке. Здесь его находят коллеги-режиссеры. Вольфрам, ландграф и все остальные уговаривают Генриха вернуться в Вартбург и выставить на конкурс свою новую картину. Тангейзер отказывается, но меняет свое решение, после того, как узнает, что это просьба его матери, главы фестиваля — Елизаветы.
ВТОРОЙ АКТ
Большой зал Вартбургского кинофестиваля
Часть 1
Накануне церемонии открытия Вартбургского кинофестиваля. Известие о скором возвращении Тангейзера придало Елизавете силы и надежду. Появляется Тангейзер. Он просит у Елизаветы прощения, она уверяет сына в том, что ее любовь к нему безоговорочна. Затем Елизавету приветствует ландграф, разделяющий ее радость по поводу возвращения блудного сына. Ландграф объявляет о скором открытии фестиваля.
Часть 2
На церемонию открытия кинофестиваля съезжаются гости. Ландграф приветствует участников и гостей торжественной речью. Начинается пресс-конференция. В центре сцены главный приз фестиваля — статуэтка в виде расцветшего папского посоха.
Режиссеры представляют фильмы конкурсной программы. Презентация картин Вольфрама и Битерольфа прерывается бесцеремонными провокационными комментариями Тангейзера. Содержание его собственного фильма «Грот Венеры» вызывает грандиозный скандал. Участники церемонии пытаются физически расправиться с Тангейзером. Только вмешательство Елизаветы останавливает разъяренную толпу. Скандал завершается вердиктом ландграфа, который объявляет Тангейзера персоной нон грата и ставит невыполнимые условия для его реабилитации и возвращения в Вартбург.
ТРЕТИЙ АКТ
Заброшенная съемочная площадка «Грота Венеры»
Часть 1
Несколько месяцев спустя. Вольфрам и Елизавета ухаживают за Тангейзером, который погружен в тотальную депрессию и потерял связь с реальностью. На короткое время Елизавете кажется, что Тангейзер приходит в себя, однако вскоре она видит, что сын по-прежнему ничего и никого вокруг себя не узнает. Елизавета молится о его исцелении и, отчаявшись, уходит. Тангейзер остается вдвоем с Вольфрамом.
Часть 2
После молитвы Елизаветы к Тангейзеру внезапно возвращается сознание. Вольфрам пытается заговорить с братом. В полубреду Тангейзер рассказывает фантастическую историю о долгом путешествии в Рим, большом церковном празднике и попытке вымолить прощение у Папы римского. Однако Папа отнял у него надежду, сравнив его душу с высохшим посохом, который никогда больше не зацветет. Во время рассказа Тангейзеру начинает казаться, что он снова на съемках. Прозвучавшее имя Елизаветы разрушает безумное видение Тангейзера. Он снова погружается в небытие.
ЭПИЛОГ
Церемония вручения главного приза Вартбургского кинофестиваля — статуэтки в виде расцветшего папского посоха.
Народу много было, тыщи 2, не менее (правда фотографов-видеографов было, ну, как минимум по три штуки на каждого митингующего). Многие просто пришли повидать знакомых, которых давно не видели, а-то так-то встретиться всё некогда. А некоторые, действительно были прям воинственно настроены, трясли плакатиками, носили связки бананов на палках, некоторые были одеты соответствующе театральному бомонду, что выглядело довольно вызывающе и очень смешно.
Были лозунги и довольно трезвого толку призывающие к разуму с обоих сторон конфликта. Но мало. И больше было молодёжи. Почему-то напомнило Киев в 2013 году на Майдане. Там тоже молодёжь собиралась первое время…
В общем репетиции всё лучше и лучше, посещаемость всё выше и выше. Ждём продолжения… Думаю, недолго ждать.
Кто ходил на спектакль, катарсис там всех постиг?
Увы, плохо знакома с ситуацией, происходящей сейчас в Новосибирске, поэтому не могу ничего сказать о тех людях, что стояли с плакатами у театра, писали обращения в суд. Это они от безделья, определённо. Самой здоровой реакцией на спектакль, если претит и не нравится, была бы такая реакция: встали и ушли.
А так-то да, с праздником всех.